Ниже идти стало легче, потому что дорога вливалась в островки леса под скалами. Было не так холодно, как она думала, — скалы сдерживали порывы ветра, и внизу, в долине, было тихо и спокойно.

Она — прошла уже четыре мили, когда дорога начала идти почти по джунглям — появились заросли винограда, вьюнка, папоротника и даже какие-то пальмы. Вокруг летали птицы, она слышала, их нежные, серебряные голоса — колокольчики, но не могла их различить. Голоса были тонкие и чистые, больше похожие на голоса эльфов, чем птиц. Все это перемешалось с трескучими песнями сорок, радостными трелями крошечных fan-tails, которые вились всего в нескольких дюймах от ее лица, словно приглашая ее к себе в гости.

Третий час ее путешествия оказался самым тяжелым. Солнце едва проникало сквозь плотный полог листьев, дорога была скользкой от торфа, грязи и какой-то лесной гнили. Неожиданно ей в руку впилась пиявка, и первым порывом Мисси было желание закричать и побежать, пытаясь стряхнуть ее после того, как титанические усилия избавиться от нее другим способом оказались напрасными. Вместо этого она остановилась и, стоя абсолютно тихо, сказала себе:

— Если эти отвратительные твари живут в лесу Джона Смита, тебе придется смириться с ними, чтобы Джон Смит не считал тебя неженкой.

Пиявка напилась, потолстела, и, вместо этой одной, на руки и шею Мисси набросились еще десятки маленьких кровопийц. Чёртовы твари! Они не дадут ей идти!

Тогда она двинулась, надеясь, что при движении пиявки не смогут держаться не коже. Набухшие пиявки отрывались и плюхались на землю. Шея и руки Мисси кровоточили. Наверное, она жутко выглядела. Окровавленная. Урок номер один. Мечты против реальности.

Почти сразу после нашествия пиявок в воздухе послышался звук падающей воды. Мужество Мисси, казалось, уходило вместе с кровью из ранок. Для того, чтобы пройти последние несколько ярдов , ей потребовалось больше решимости и сил, чем для всего путешествия.

Ну вот, вот его дом за следующим поворотом. Это был небольшой дом, сооруженный из прутьев, скрепленных глиной, с деревянной крышей, видимо покрытой совсем недавно. На крыше был известняковый дымоход, из которого в чистоту голубого неба поднималась тонкая струйка дыма. Значит, хозяин дома!

Мисси не хотела застать его врасплох, поэтому остановилась на краю полянки и, набрав воздуха в легкие, позвала несколько раз Джона Смита по имени. Две лошади, пасшиеся в маленьком загончике, удивленно подняли свои морды и вернулись к бесконечному жеванию. Но Джона Смита не было видно. Наверное, он ушел куда-то. Она решила подождать, устроившись на удобном пеньке.

Ждать долго не пришлось, потому что время шло к часу, приближался обед. Джон Смит появился, весело высвистывая какую-то песенку. Он уже был рядом, но не видел гостью, так как ее заслоняли пасущиеся лошади.

— Мистер Смит, — позвала Мисси снова. Он остановился, замер на мгновение и обернулся.

— Черт возьми! — выругался он, подошел к ней и хмуро посмотрел ей в глаза. — Что вы здесь делаете?

Мисси сделала глубокий вдох. Сейчас или никогда.

— Вы женитесь на мне, мистер Смит? — спросила она, очень четко проговаривая слова.

Его неприветливость улетучилась, он не мог спрятать улыбки.

— Вы долго шли. Наверное, вам не помешает сейчас чашка чаю, мисс Райт, — предложил он. Его глаза излучали радость. — Это пиявки, — провел он рукой по кровавым точкам на ее лице. — Вообще странно, что вы дошли.

Он взял ее под руку и повел через полянку, неторопливо, без единого слова, только сдерживая улыбку.

Домик не имел веранды, что было необычно для этой местности, заметила Мисси про себя. Вступив в темноту жилища, она почувствовала, что пол в нем — просто утрамбованная земля. Обстановка в комнате была спартанская, но для холостяка все выглядело очень аккуратным и чистым — ни грязной посуды, ни беспорядка. В доме был камин и новая чугунная плита, также там стояло что-то наподобие высокого узкого буфета для чистой посуды, грубо сколоченный стол и два простых стула. Кровать была сделана из бревен, на ней лежали матрац и пуховое одеяло, которое спасало от холода, В качестве кресел хозяин использовал коровьи шкуры, натянутые на деревянную раму. Его одежда висела на деревянных крючках, вбитых в стену рядом с кроватью. Ни на одном из окон не было занавесок, и застеклены они были недавно.

— Правда, зачем нужны занавески, — вслух подумала Мисси.

— А? — он обернулся к ней, держа в руках горящую лучину и собираясь зажечь две керосиновые лампы.

— Как прекрасно жить в доме, где не нужны занавески, — повторила свою мысль Мисси.

Одну лампу он поставил на стол, другую — на ящик из-под апельсинов, который стоял рядом с кроватью и занялся завариванием чая.

— Здесь и без лампы достаточно светло, — сказала Мисси.

— Вы сидите спиной к окну, мисс Райт, а я хочу видеть ваше лицо.

Мисси замолчала и снова стала осматривать комнату и Джона Смита. Как обычно, от него приятно пахло, хотя пыль и грязь на его одежде и стертая кожа на левом запястье свидетельствовали о том, что все утро он занимался какой-то тяжелой работой.

Хозяин подал чай в эмалированных кружках и печенье в разукрашенной жестяной коробке, в которой, видимо, оно и продавалось. Все это делалось без чувства неудобства или неловкости в движениях. Когда он понял, что ему не нужно будет вставать, чтобы еще что-то подать мисс Райт, так как она сказала, что все в порядке, Смит взял кружку в руку, насыпал в тарелку горсть печенья, пододвинул к себе «кожаное» кресло, и сел за стол, оказавшись очень близко от Мисси.

— Ну почему, почему вы хотите выйти замуж за меня, мисс Райт?

— Я люблю вас, — ответила Мисси, словно удивленная его непонятливостью.

Он смутился и перевел взгляд с нее на окно, как будто не хотел, чтобы она заметила неискренность в его глазах:

— Это смешно, — наконец сказал он, покусывая губы.

— Я бы сказала, что это очевидно.

— Мадам, как вы можете любить кого-то, даже не зная его! Это смешно.

— Я знаю о вас достаточно и знаю, за что я вас люблю, — ответила Мисси уверенно. — У вас доброе сердце, у вас есть стержень, вы чисты, вы понятны. И в вас достаточно поэзии, раз вы решили жить в таком месте.

Он моргнул и воскликнул:

— Господи! — а потом рассмеялся. — Я должен заметить, что это самый интересный перечень моих добродетелей, который я когда-либо имел удовольствие слышать. Самое лучшее в нем — чистота.

— Это важно, — спокойно согласилась Мисси.

Он выглядел так, будто собирался выразить еще большее удивление, но с усилием сдержался.

— Я боюсь, что не смогу жениться на вас, мисс Райт.

— Почему?

— Почему? Сейчас я постараюсь объяснить вам, — ответил он и слегка подался вперед в кресле. — Вы видите перед собой человека, который счастлив, счастлив первый раз в жизни. Это были бы пустые слова, будь мне двадцать, но я приближаюсь к пятидесяти, и мне полагается немного счастья. Наконец — то я живу так, как хочу, делаю то, что всегда хотел делать, но не было ни времени, ни возможности; и самое главное — я живу один ! Ни жены, ни родственников, никаких жильцов. Даже без собаки. Только я. И мне безумно это нравится! Разделить это с кем-то — значит все испортить. И вообще я собираюсь соорудить прочные ворота в начале дороги к моему дому, и пусть весь мир останется за ними. Жениться! Никогда.

— Это не было бы слишком долго, — сказала Мисси тихо.

— Даже день — это уже долго, мисс Райт.

— Я понимаю вас, мистер Смит, очень хорошо. Я тоже жила, отгородившись от всех, но мне это надоело. Но ни за что не поверю, что ваша жизнь была такой же скучной, бесцветной и однообразной, как моя. О, я не хочу сказать, что со мной плохо обращались, что мне хуже, чем остальным дамам Миссалонги. У нас у всех одинаково скучная, бесцветная, однообразная жизнь. Но я больше не хочу так жить, мистер Смит! Я хочу немного пожить нормальной жизнью. Мне немного осталось. Вы понимаете меня?